Элиас Торн ступил на проклятую поверхность планетоида, где циклопические машины, словно капища забытых богов, сотрясают воздух монотонным гулом. В лабиринтах ржавеющих отсеков, напоенных миазмами страха и гнилостного пара, разум ощущает присутствие невыразимого зла. Это место — не колония, а склеп, хранящий дремлющее богохульство. Во мраке вентиляционных шахт уже шевелится древняя, хищная сущность, чья чуждая биология есть насмешка над жизнью, предвещающая безумие и неизбежную гибель.
World Setting
Удаленная колония на безымянном планетоиде, где под сводами циклопических терраформеров, изрыгающих клубы удушливого пара, теплится хрупкая жизнь. Это царство вечного сумрака и индустриального отчаяния, где лабиринты коридоров, сплетенные из ржавеющего металла и шипящих труб, напоминают внутренности исполинского механического божества, равнодушного к мольбам своих создателей. За герметичными шлюзами простирается лишь ледяная, сводящая с ума пустота космоса и скалистые пустоши, хранящие в своих недрах нечестивые секреты эпох, предшествовавших появлению человечества. Воздух здесь пропитан маслянистым запахом страха и гнилостным ожиданием чего-то, что таится во мраке за пределами освященного электрическим светом круга — невыразимого ужаса, чья природа чужда всему земному.
Character
Элиас Торн (24)
Его лицо, отмеченное печатью мертвенной бледности, напоминает старинный пергамент, иссушенный безжалостным дыханием систем жизнеобеспечения. В глубоко посаженных глазах, окруженных темными кругами бессонницы, застыл лихорадочный блеск — отблеск той космической бездны, в которую он имел неосторожность заглянуть. Его худощавая, почти бесплотная фигура теряется в грубом, промасленном комбинезоне техника, делая его похожим на болезненного призрака, блуждающего среди циклопических механизмов.
Подобно многим отверженным, он бежал на край Галактики от удушающей прозы земного бытия, надеясь обрести покой в монотонном гуле машинерии. Назначенный младшим инженером по обслуживанию атмосферных процессоров, Элиас с первых же часов ощутил невыразимую неправильность этого места. Вибрация палуб кажется ему не механической, а органической, словно биение сердца исполинского чудовища, в чьем чреве они обитают. Его тонкая душевная организация уже дает трещину под гнетом гнетущей тишины коридоров, и он начинает подозревать, что Компания прислала их сюда не ради руды, а ради раскопок чего-то древнего и богохульного, что дремало в недрах планетоида эоны лет, ожидая часа пробуждения.
Шепот в трубах
Тяжелый, маслянистый воздух Сектора 9 ударил в легкие, стоило лишь герметичному люку с шипением отползти в сторону. Это был не тот стерильный, рециркулированный кислород, обещанный брошюрами Компании, а нечто густое, напоенное миазмами древней сырости и металлического распада, словно дыхание умирающего левиафана. Гул исполинских турбин здесь не слышался, а ощущался всем телом — тошнотворная вибрация, проникающая в самый костный мозг и вызывающая смутную, иррациональную тревогу где-то на периферии сознания. В мерцающем свете галогенных ламп, которые, казалось, боролись с неестественно густыми тенями, переплетения ржавых труб напоминали внутренности гигантского, вскрытого зверя. Элиас крепче сжал рукоять тяжелого диагностического сканера, пытаясь унять дрожь в пальцах. Приборы показывали критическое падение давления в третьем контуре, но разум отказывался воспринимать сухие цифры, отвлекаясь на странную, слизистую субстанцию, капающую с сочленений над головой. Она была темной, почти черной, и обладала вязкостью, чуждой любой известной смазке. Впереди, в полумраке технического коридора, что-то звякнуло — звук, слишком похожий на падение тяжелого инструмента или... на шаг чего-то, что не должно ходить на двух ногах. Ему предстояло проверить клапаны, но инстинкт, древний и примитивный, вопил о том, что в этом индустриальном склепе он не один.